История Аральской Катастрофы

Геологически Аральское море удивительно молодо. Его возникновение сопоставляется с завершающими этапами четвертичного периода, то есть с последними 100—120 тысячами лет геологической истории. Где точнее следует расположить момент его рождения в этом интервале, пока неясно. Может быть, на уровне последней ледниковой эпохи, около 20 000 лет назад. Если так, то Арал моложе Каспия в 1000 раз.

Возраст моря, точнее, время поворота Амударьи к Аральской впадине приблизительно рассчитывается специалистами исходя из скорости формирования амударьинской дельты. Если принять, что в прошлом река несла примерно такое же количество песка и мути, как ныне, то, по расчетам Г. В. Лопатина (1957), на формирование дельты должно было уйти 17—18 тысяч лет. В. В. Акулов (1957) дает близкую оценку: более 15 ООО лет, а более ранняя работа В. В. Цинзерлинга (1927) предлагает дату более 20 ООО лет. В любом случае порядок цифр близок и довольно точно совпадает с новейшими данными о возрасте последнего ледникового этапа в истории Земли, кульминация которого приходится на интервал от 24 до 18—17 тысячелетий назад.

У Сырдарьи на протяжении интересующего нас отрезка времени сток шел в одном направлении — к Аральской впадине. А вот Амударья вела себя гораздо капризнее, поворачивая в нижнем течении то на запад — к Каспию, то на север и восток — к Аралу. Поскольку ее сток примерно в 2 раза больше, чем сток Сырдарьи, эти миграции и определяли условия обводнения Арала.

8—7 тысяч лет назад на склонах Копетдага сформировалась джейтунская культура оседлых земледельцев. Джейтунцы умели направлять разливы предгорных речек на заранее обвалованные поля, а потом прямо в жидкую грязь затаптывали семена ячменя или пшеницы. Насколько известно, они первыми в Средней Азии освоили поливное земледелие.

Вызывают протест попытки использовать археологию неолита для рассуждений о большей или меньшей древности (читай — культурности) ныне существующих в Средней Азии народов. От джейтунцев и их соседей кельтеминарцев нас отделяют войны и миграции бронзового и железного веков, экспансия парфян, хорезмийцев, маргианцев; конфликты и обмен генетическими фондами между саками и мидийцами, походы ираноязычных завоевателей, государственность ахеменидов, набеги массагетов, расцвет и гибель Согдианы, фаланги Александра Македонского, эллинизированная империя Селевка и его наследников, потом Митридат, Кушанское царство, Сасаниды, гунны, арабы, турки, империя хорезмшахов, татаро-монголы Чингисхана, Тимур и Тимуриды ...

Куда ветер истории унес джейтунцев? Кто рискнет без очевидной натяжки объявить себя их прямым потомком? Вопрос об их национальности не имеет смысла, ибо само понятие нации тогда еще не сформировалось.

Что касается Приаралья, то первыми памятниками оседлости здесь стали стоянки Джанбас-Кала, расположенные на дельтовом правобережье Амударьи. Их населяли кельтеминарцы, занимавшиеся охотой и рыболовством, но еще не знакомые с земледелием.

Цикл освоения и запустения оазиса Джанбас-Кала начался значительно позже Джейтуна и повторялся неоднократно на протяжении тысячелетий. Судя по сохранившимся следам наводнений, такая «мерцающая» история жизни в Приаралье отражает существенные изменения природных условий. Пока трудно судить, были они вызваны колебаниями климата или же просто миграциями дельтовых потоков. Однако в любом случае тезис о том, что осушение или обводнение Приаралья в прошлом не имело значительного влияния на развитие культуры, выглядит как натяжка.

Это особенно хорошо видно на примере Узбоя. Его романтическая загадка перекочевала к нам из XVIII века. И вот уже почти 300 лет, как ее не удается решить до конца.

Тысячекилометровое сухое русло между Аралом и Каспием ... Развалины прекрасных замков и городов, заброшенные каналы и поля. Величественное зрелище упадка древних цивилизаций.

Первая реакция европейских ученых, столкнувшихся с замечательно сохранившимся в песках руслом, была вполне закономерной. Раньше на берегах полноводной реки кипела жизнь — полагали они, — но потом вода ушла из- за иссушения климата, и цивилизация погибла. К тому же в книгах древних путешественников рассказывалось о том, что некогда этот край был заселен так плотно, что кошка, прыгая с крыши на крышу, могла пересечь всю страну. Есть и другая, более романтическая версия. Она говорит о соловье, перелетающем с ветки на ветку в цветущих садах.

Такой мифологический отпечаток в понимании климата Средней Азии в неявной форме присутствует и в дискуссиях о современной судьбе Арала. В самом деле, если регион все равно подвержен усыханию, стоит ли горевать о гибели моря, которое так или иначе обречено? Именно с таким подтекстом часто цитируются слова А. Н. Воейкова о том, что Аральское море является «ошибкой природы».

Так неужели и вправду лучшие времена Средней Азии, когда воды было вдоволь, остались в прошлом?

Блуждая между величественными развалинами древности и восхищаясь былым расцветом, мы часто забываем, что один город был построен в эпоху античности, другой во время иранского нашествия, а третий в позднем средневековье. Академик В. В. Бартольд глубоко прав, когда говорит о разновозрастности признаков среднеазиатской культуры. Баснословной кошке пришлось бы прыгать не только через километры пространства, но и через столетия времени. Древняя культура Востока высока, кто спорит. Но миндальных садов от Арала до Афганистана с неутомимыми соловьями, повторяющими путь Афанасия Никитина или Марко Поло, здесь никогда не было. За это можно поручиться. Были всплески и спады цивилизации, были изобильные оазисы и огромные пустыни между ними. Культура распространялась медленно, со спазмами, нередко попадая на рельсы попятного хода.

Для нас важно выяснить, совпадают ли периоды обводнения или осушения древнего русла Узбоя с этапами развития цивилизации. Прежде всего напомним, что, вопреки распространенному заблуждению, Узбой отнюдь не соединяет напрямую одно море с другим. Он берет начало из Сарыкамышского озера, которое лежит примерно на полпути между ними. Выход из Сарыкамыша контролируется порогом стока с абсолютной отметкой около 56 метров. Значит, для того чтобы вода потекла по Узбою, озеро должно было подняться до этой высоты.

Связь между Аралом и Сарыкамышем тоже не однозначна. Они разделены выступом Устюрта и широким валом дельтовых осадков, намытых Амударьей. Благодаря тысячелетнему накоплению глины и ила Амударья здесь течет как бы по подушке собственных наносов, возвышаясь над расположенными слева Сарыкамышской и справа Аральской впадинами. Из- за этого река обладает опасной способностью резко менять направление течения, внезапно «сваливаясь» со своего пьедестала то в западном, то в восточном направлении.

Несомненно, ее скверный характер в прошлом неоднократно провоцировался деятельностью земледельцев. Своими каналами и плотинами они теснили воду и открывали ей новые направления стока. Так, около 150 лет назад каракалпак по имени Куваныш прокопал к дельтовому рукаву Амударьи арык, чтобы оросить свои земли. Но за счет русловых накоплений дно рукава, как оказалось, поднялось выше владений Куваныша. Как только береговой вал был прорезан землекопами, масса воды устремилась в открывшуюся брешь и, бросив прежнее русло, сформировала новый стокилометровый рукав — Куваныш-джарму



Такие скачки, по мнению крупнейшего знатока проблемы, доктора географических наук А. С. Кесь, приводили к поочередному заполнению водой то Аральской, то Сарыкамышской впадины.

В первую половину послеледникового времени в низовьях Аму- дарьи преобладало западное направление стока, к Каспию. Это подтверждается стоянками неолитического времени (кельтеминарская культура) в Присарыкамышской дельте, у берегов озера и вдоль Узбоя.

Расцвет неолита совпадает с так называемым климатическим оптимумом послеледниковья

— временем более теплого и влажного, чем ныне, климата, а закат — с ухудшением климатических условий. Интересно, что и в истории человека период перехода от неолита к бронзе фиксируется как смутное время кровавых распрей и войн.

В бронзовом веке география поселений в Приаралье дает картину, зеркально противоположную прежней. Теперь археологические памятники обильны на правобережье Амударьи, в непосредственной близости от Арала, а берега Сарыкамыша и Узбоя, на удивление, пустынны. Ушла вода? Возможно, Амударья повернула направо. Не исключено, что сказалось глобальное иссушение климата, которое на этом рубеже отмечается всюду в Северном полушарии. Есть и третий вариант объяснения: рост поливного земледелия и использование более эффективных бронзовых орудий резко увеличили потребление воды и Узбою перестало ее хватать.

В любом случае кризис культуры совпал с кризисом экологии. Возможно, был достигнут предел, который природа поставила человеку, вооруженному деревянной сохой и каменным топором. Он перешел к металлу, и предел вновь отодвинулся.

Эпоха античности (примерно с 2,5 тысячи лет назад) радует несколько большей определенностью. К нашим услугам письменные свидетельства Геродота, Полибия. Плиния, Страбона, Плутарха и Птолемея, которые хором говорят, что Амударья (Окс, по их терминологии) впадает в Каспийское (Гирканское) море. Очевидно, Узбой вновь функционирует. Судя по расположению археологических памятников, Приаральская дельта была обильно обводнена и уровень моря стоял высоко. Это хорошо совпадает с данными глобальной летописи климата, где античность сопоставляется с периодом некоторого похолодания и увлажнения. Низовья Амударьи в ту пору все еще оставались окраиной цивилизованного мира. Но именно античность стала эпохой зарождения новой государственности ахеменидов, которая опиралась на высокую культуру орошаемого земледелия. Эта культура как бы по наследству переходит к Кушанскому царству и достигает пика в первые века новой эры.

Интересно, что в кушанское время упоминания об Узбое исчезают из письменных источников. Памятников материальной культуры, которые позволили бы говорить о заселенности долины или берегов Сарыкамыша, явно недостаточно. Некоторые специалисты считают, что именно на этой стадии человек стал решающим фактором перераспределения водных ресурсов Амударьи. Вероятно, оттеснение кушанскими ирригаторами воды на восток для орошения новых дельтовых земель привело к иссыханию Узбоя и обводнению Арала. С этих пор уже не столько человек зависит от прихотей водного режима реки, сколько река зависит от человека.

Интересные свидетельства об истории самого начала новой эры дошли до нас благодаря добросовестному труду отца Иакинфа (Бичурина) и затем академика В. В. Бартольда.

Китайский посол Чжан-Кань в 138 году новой эры посетил Фергану и записал рассказы о стране Янь-Цай, которая находится далеко к северо-западу и «... лежит при большом озере, которое не имеет высоких берегов. Это есть Северное море». «Северное море» упоминается китайскими хроникерами еще не раз. В том числе сообщается, что в него впадают «... реки, текущие к северу от горы Лин» (наш Тянь-Шань) и пересекающие земли тюрков. Здесь мы видим уже достаточно определенное указание на Арал.

Но в целом летописная история этого интервала, особенно европейская, содержит много неясного. Практичный Л. С. Берг предупреждал еще в 1908 году: «Материалы эти не раз уже были использованы во время споров из- за Узбоя, и каждый в них находил доказательства тому, чего сам хотел: основываясь на показаниях древних, можно доказывать, что Арал был соединен с Каспием, что его совсем не существовало или же что он существовал в том же виде, что и теперь» (Берг, 1908, с. 19).

Это высказывание полезно иметь в виду и сегодня, когда поднялась вторая (после XIX века) волна массового интереса к истории Арала, и мы опять переживаем увлечение цитатами из классиков.

По-видимому, Узбой вновь напоминает о себе в середине первого тысячелетия новой эры. Смутное время Великого переселения народов, только что закончившегося заметного иссушения климата, которое ударило по земледельческим оазисам. Кочевники двинулись в Европу, вождь гуннов Атилла грозил обеим римским империям. Гнулась и отступала под натиском «белых гуннов» древняя Индия. Кушанское царство в Средней Азии не выдержало двойного удара засух и кочевников.

С IV века новой эры оросительные системы и города Хорезмского оазиса приходят в упадок. Археологи фиксируют регресс в поливном земледелии, организации государственной власти, в гончарном деле. Вместо элегантной кушанской керамики появляются осколки грубых посудин, вылепленных без гончарного круга. Минуя разрушенные варварами плотины, воды Амударьи вновь устремляются в Сарыкамышскую котловину и далее в Каспий. Грек из Антиохии Аммиан Марцеллин (IV век новой эры) сообщает о впадении Амударьи в «Оксийское болото», занимавшее место Арала.

Среднеазиатские хроники говорят, что купцы пользовались водным путем для торга между Хорасаном (южный Прикаспий) и Хорезмом (низовья Амударьи). Современные исследователи видят в этом доказательство возрождения Узбоя.

Археологические данные свидетельствуют, что Сарыкамыш и Узбой были обводнены в ущерб Аралу. Войны и связанные с ними разрушения ирригационных систем длились еще несколько столетий. Лишь в 568 году новой эры посланник византийского императора Юстиниана, побывав на реке Оих (Окс?), вновь напоминает нам об Арале, указав, что «... в течение 12 дней шел по песчаным берегам озера», окруженного пустыней.

Но наиболее полная информация о возрождении моря поступает к нам от арабских историков и географов, появившихся в Приаралье после 712 года новой эры, когда Хорезм был завоеван арабским халифатом. Амударья получила у арабов название Джейхун; в многочисленных хрониках тех лет встречаются упоминания о ее впадении в Курдерское, Джурджанское, Хорезмийское озера.

Масуди (середина X века новой эры), его современники Истахри и Ибн-Хаукаль уже уверенно сообщают об огромном водоеме, который принимает воды Джейхуна и Шашской (т. е. Ташкентской, иначе говоря — Сырдарьи) реки. Изображение на

схематизированных арабских картах, а также указанные расстояния от озера до древних городов позволяют говорить, что в X веке Арал имел примерно те же размеры и очертания, что ныне.

Узбой же в это время иссякает. Историк и географ Макдиси, писавший в конце X века, повествует о народном предании, где говорится про впадение Джейхуна в Каспий.

Макдиси относит предание к глухой древности. В это же время великий хорезмиец Аль- Бируни с уважением описывал богатства прежних времен, поражаясь наступившему запустению западной части дельты, где текла многоводная река: «... и люди построили на берегах ее более трехсот городов и селений, от которых сохранились развалины до сих пор».

Итак, на рубеже первого и второго тысячелетий новой эры люди тоже сожалели о былом. Между тем начинается истинная эра расцвета средневекового Хорезма. Экономическая и политическая стабилизация в державе хорезмшахов позволила восстановить и усовершенствовать систему водного хозяйства. Укрепляется торговля между Средней Азией и Восточной Европой, где быстро растут русские княжества. Торговлю с ними контролируют владетели Приаралья.

Однако в 1219 году после так называемой Отрарской катастрофы, где хорезмийцами был разграблен и уничтожен посольский караван Чингисхана, счастье отвернулось от хорезмшахов. Великий хан не захотел простить обиды, и по его приказу пришла в движение вся кочевая Степь, обрушившая мощь своей конницы на Хорезм.

В 1221 году кочевники победили многочисленную, но плохо организованную и слабую духом армию хорезмийцев, убили последнего из шахов и сравняли оазис с землей.

Разрушение сложной ирригационной системы в низовьях Амударьи вызвало крутой поворот устьевых протоков реки, и часть ее вод из дельты отвернула на запад, к Каспийскому морю. По выражению ал-Амари (середина XIV века), «... Ургенч (Гургандж, Джурджан, ныне — Куня Ургенч) очутился между двумя рукавами Джейхуна, похожими на шаровары». Эти два рукава, как свидетельствовали современники, одновременно впадали в Каспийское (Хазарское, Гирканское, Хвалынское) и в Аральское моря.

Такое замысловатое поведение Амударьи, единственной в мире реки, способной впадать сразу в два моря, надолго запутало историю Арала и связанных с ним водоемов. Перс Хамдаллах Казвини в 1339 году свидетельствует, что «... Джейхун, прежде впадавший в Восточное море (Арал) ... около времени появления монголов изменил свое течение и направился к этому (Хазарскому) морю».

Нечто похожее в 1417 году пишет придворный историк султана Шахруха (сына легендарного Тамерлана) Хафизи-абру: «Река Балх. Эту реку среди арабов называют Джейхуном, в Хорасане — рекой Амуе, так как в селении Амуе находится место переправы по дороге из Хорасана в Бухару (Амуе — современный Чарджоу, переправа находится здесь и поныне). В старых книгах вообще написано, что из Хорезма река течет в Хорезмское озеро; но теперь это озеро исчезло; вода проложила себе (новый) путь, так что изливается в Хазарское море (в месте), которое называется Горледи; другое название этого места Акрича». В этом описании все достоверно. Остров Огурча (Акрича) и по сей день находится в Каспии неподалеку от устья древнего Узбоя, подле Красноводска.

Комментируя запись Хафизи-абру, Л. С. Берг говорит, что правильнее было бы вести речь не об исчезновении, но об уменьшении Арала после поворота части амударьинских вод к Каспию. Благодаря прорыву одного из рукавов к западу в это время заполнилась сухая впадина древнего Сарыкамышского озера, расположенного на полпути от Арала к Каспию.

Итак, во времена порядка и благоденствия вся вода идет в Арал, а во времена бед и кризисов заполняется Сарыкамыш? Пожалуй, не все так просто. По мнению крупного историка и этнографа Л. Н. Гумилева, экспансия кочевников была предопределена смещением циклональной деятельности из умеренных широт на юг, к Великой Степи. Вызванное этим увлажнение (обильный корм для стад!) послужило причиной быстрого умножения их численности и силы. Оно же, возможно, отразилось в увеличении стока Амударьи и в обводнении левобережной дельты, включая Сарыкамыш. Так что еще вопрос, является ли возрождение Узбоя следствием монгольского нашествия или, наоборот, его косвенной причиной, потому что отражало растущее увлажнение региона.

Дело Чингисхана продолжил его последователь Тимур, больше известный среди европейцев как Тамерлан. После пяти его походов на Хорезм, отмеченных нарастающей жестокостью, столица оазиса Ургенч была стерта с лица земли, ее территория распахана и засеяна ячменем. В результате вместо изобильной области «Железный хромец» оставил новообразованную пустыню. Он, несомненно, внес немалый вклад в последующую стагнацию Средней Азии. Навел порядок твердой рукой.

8о время его походов Узбой продолжал действовать. В частности, историки сообщают, что правителей порабощенного Мазандерана Тимур велел доставить в Хорезм на кораблях. Следовательно, водный путь между Каспием и Амударьей существовал.

Крах хорезмского оазиса на долгие годы превратил Приаралье в захолустную окраину. Понадобилось более столетия, чтобы жизнь в низовьях Амударьи вернулась к норме. Свято место пусто не бывает, и столичная роль разрушенного Ургенча незаметно перешла к другим городам, среди которых особо выделялась могуществом Хива.

Постепенная реставрация ирригационных сооружений вновь отобрала воду у Сарыкамыша и направила к Аралу. Море за несколько последующих столетий не переживало серьезных изменений, колеблясь с амплитудой в 1,5—2 метра около современного уровня. Что же касается Сарыкамыша, то он быстро деградировал. Если в 1558 году английский комментатор Дженкинсон отмечал его полноводность и даже принял за пресноводный залив Каспия, то начиная с XVII века упоминаний об озере практически не остается. Независимое подтверждение дает и Абулгазихан (1603—1663), который в «Истории татар» пишет, что в первой половине XVI столетия весь путь от Хорезма до Абдульхана (теперь это место называется Балханскими горами на берегу Каспия) был покрыт селами, потому что «... Амударья, пройдя под стенами Ургенча, текла

... чтобы направиться потом на запад и излиться у Оругчи в Мазандеранское море». Однако, по его словам, уже в 70-х годах XVI века («за 30 лет до моего рождения») Амударья «... проложила себе путь от тугая Кара-Уйгур, выше Хаст-минаре, направилась к крепости Тук и стала впадать в море Сыра; по этой причине Ургенч обратился в пустыню».

Море Сыра (Сырдарьи), несомненно, Арал. Следовательно, со второй половины XVI века общие черты географической карты приобрели вид, близкий к современности. Узбой прекратил свое существование.

Объясняя, почему Узбой иссяк, Дженкинсон пишет: «Вода, которой пользуется вся эта страна, берется из канав, проведенных из реки Оксуса к великому истощению этой реки; вот почему она не впадает больше в Каспийское море, как в минувшие времена. В недалеком времени вся эта страна будет, наверно, разорена и станет пустыней из-за недостатка воды, когда не хватит вод Оксуса».

Л. С. Берг так резюмирует средневековую историю аральского бассейна: «Сопоставляя данные Абулгази с ранее известными нам сведениями, мы приходим к выводу, что до начала XIII века Амударья впадала в Аральское море, затем после монгольского нашествия (1221 г.) часть вод Аму направилась по Куня-дарье в Сарыкамышскую котловину, наполнив которую, по Узбою пошла к Каспийскому морю. Во второй половине XVI в. (около 1570 г.) течение по Узбою и Куня-дарье прекратилось, и Аму стала направлять свои воды снова исключительно в Аральское море» (Берг, 1908, с. 33).

Более поздними археологическими исследованиями С. П. Толстова, А. Б. Андрианова и геоморфологическими работами А. С. Кесь был подтвержден факт прорыва Амударьи к западу, через Сарыкамыш и Узбой к Каспию.

С середины XVII столетия, когда Абулгази-хану удалось сформировать мощное Хивинское ханство, оттеснив Ургенч, положение в Сарыкамышской дельте стало особенно трудным. В многовековой борьбе за власть узбекские и туркменские феодалы, а также вовлеченная в конфликты Бухара постоянно держали в поле зрения главный хозяйственный козырь — воду. Хива, вне зависимости от того, кто занимал в ней престол, выгодами своего географического положения была призвана играть ведущую роль в вододелительной политике. От нее зависело, давать воду в левобережные каналы или отправить на северо-восток, к Аралу.

Судьба левобережной дельты отныне определялась не столько климатическими ритмами или спазмами культурных катастроф, сколько сиюминутной политической конъюнктурой. К тому же ханство опасалось русского флота, набиравшего силу в Каспийском море.

Прямой водный путь из Каспия прямо к сердцу оазиса иметь было опасно.

Таким образом, Узбой был обречен по целому ряду причин, среди которых — хозяйственные, политические и, возможно, климатические. Осушение русла привело к кризису туркменские племена, населявшие земли между двумя морями. Основная часть населения через Каракумы откочевала на юг, в предгорную зону Копетдага, где с вполне понятными конфликтами постепенно вросла в старые социально-экономические структуры. Часть беженцев пришла в Хорезм, часть откочевала на Мангышлак, где, страдая от отсутствия хлеба, обратилась за помощью к русскому правительству.

В начале XVIII века посланец мангышлакских туркмен Ходжа Непес добрался в Петербург к «Белому царю» (Петру I) и предложил ему проект возрождения Узбоя. Он рассчитывал вернуть воду своему народу. Петр же был заинтересован в водном пути из Волги через Каспий вверх по Амударье к истокам Инда — значит в Индию. Кроме того, соблазнительны были слова о золотых приисках, расположенных где-то возле Амударьи. У царя была независимая информация от сибирского наместника князя Гагарина, что-де у города Яркета (Яркенда) в тех краях моют «песошное золото».

Вообще русское правительство обладало довольно близкими к реальности сведениями об Арале и его соотношении с Каспием и с реками региона. Еще в 1552 году Иван Грозный приказал «землю промерить и чертеж государства сделать». Позже этот чертеж, вероятно,

уточнялся во времена Бориса Годунова, а в 1627 году к нему был написан текст —

«Книга, глаголемая Большой Чертеж». Сам чертеж утерян, и осталось лишь словесное разъяснение к нему. Там, в частности, сказано: «А от Хвалимского моря до Синяго моря на летний солнечный восход прямо 250 верст. А Синим морем до усть реки Сыра 280 верст. А в Синем море вода солона. Из Синего моря вытекла река Арзас (Аргас, Азар, Арзань, Арзар) и потекла в Хвалимское море ...»

Здесь под Синим морем без труда узнается Арал вместе со слегка искаженным представлением о «вытекающем» из него Узбое, для которого В. В. Бартольдом, комментатором текста, предложено много вариантов названия. Действительно, русские пользовались названием «Синее море» для обозначения Аральского вплоть до петровского времени. Специалисты видят здесь связь с названием Синей орды, населявшей эти земли, в отличие от Золотой орды, соседствующей с Россией.

В 1714 году Петр I принял решение об организации крупной экспедиции в Хиву под началом крещеного кавказского князя Александра Бековича-Черкасского. Мусульмане звали его Давлет-Гиреем, счастливчиком. В апреле 1715 года Бекович-Черкасский на построенных им судах вышел из Астрахани, обследовал восточный берег Каспия и составил первую высокопрофессиональную карту побережья, включая «Черную пасть» — залив Кара-Богаз-Гол.

Экспедиция отыскала и каспийское устье Узбоя, о чем в августе Бекович докладывал Петру: «Доехал до места, званием Актам, где текла Амударья река в море Каспийское. Ныне в том месте нет воды, понеже не в ближних местах, для некоторых причин, оная река запружена плотиною... от Хивы в четырех днях пути. От той плотины принуждена течь оная река в озеро, которое называется Аральское море».

Царь направил князя во вторую экспедицию с более конкретным наказом: «Ехать к хану Хивинскому послом, а путь иметь подле той реки... если возможно, оную воду паки обратить в старый ток, к тому же протчие устья запереть, которые идут в Оральское море

...» Далее предписывалось, действуя не силой, но ласкою, налаживать деловые контакты с Хивой и, не упуская главной цели, двигаться вверх по Амударье как можно ближе к Индии.

Вторая экспедиция Бековича- Черкасского окончилась трагически. К середине лета отряд оказался глубоко в безводной пустыне. Проводники скрылись, спеша известить хана Хивы Ширгази о приближении военного корпуса русских. Хан мог только гадать о намерениях экспедиции, о том, будет ли она действовать «ласкою» или же пушками, которые тоже имелись у Бековича. Во всяком случае, государева инструкция была на бумаге, а пушки были на виду.

Действуя через подосланных проводников, хан спровоцировал разделение экспедиции на несколько групп — якобы в поисках воды. Бекович, поставленный в безвыходное положение, внял советам провожатых и позволил хивинским всадникам, скрывавшимся в песках, по частям уничтожить войско. Сам он во главе небольшого отряда бы атакован примерно в 100 верстах от Хивы, удачно отбил все приступы; но после того как хан Ширгази извинился за «несанкционированные» действия своих военачальников, выехал в ставку хана на переговоры, где и был зарублен вместе с отрядом охраны ...

Вскоре после этого Петр I продемонстрировал карту, снятую Бековичем-Черкасским, крупнейшему европейскому географу Делилю и, убедив ученый мир, что Окс, вопреки

Птолемею, впадает не в Каспий, а в совершенно неизвестное дотоле Аральское море, получил почетное звание академика Парижской Академии наук.

«Может показаться баснословным, но тем не менее достоверно, что до Петра ученый мир вовсе не знал Аральского моря», комментирует географ прошлого века Карл Бэр.

После провала Бековича Аральское море более чем на 100 лет вышло из сферы интересов России. Внимание к нему возрождается лишь с середины XIX века благодаря экспедиции А. И. Бутакова и, естественно, резко усиливается после присоединения Туркестана к империи. 70—80-е годы прошлого века — эпоха решительных проектов возвращения Амударьи «в старый ток».

Энтузиазм подогревался размахом преобразований, с которыми русские пришли на незнакомую для них землю, инженерной эйфорией тех лет и, что очень важно, совсем свежими воспоминаниями о том, что Узбой функционировал едва ли не вчера.

В 1740 году Джордж Томсон, совершавший торговое путешествие в Хиву, описал, как их караван вышел к озеру, которое нельзя объехать менее чем за 25 дней, потому что его окружность свыше тысячи английских миль. По его дневникам, «... 3 сентября мы оставили озеро и прибыли к котловине, наполненной камышом, с стоячей водой глубиной по колено. Нам сказали, что это было прежде русло реки Окса, текшего между Аральским озером и Каспийским морем, но что оно было перегорожено татарами несколько веков тому назад ...»

Немного позже, в 1753 году, самарский купец Данила Рукавкин прошел в Хиву через Оренбург: «... из Аральского моря в Каспийское море течение имеет небольшая речка, которую мы не переезжали. Она прежним течением, как видно по берегам, была не менее 10 сажен, но при выходе из Аральского моря завалена хиванцами по опасности от Стеньки Разина; однакож и ныне та речка немалое течение воды имеет».

Пожалуй, можно усомниться, что Рукавкин вправду наткнулся на исток Узбоя. Скорее, то была одна из многочисленных проток в дельтовой части Амударьи. К тому же речка, текущая из Арала, должна бы иметь соленую на вкус воду.

Не исключено, что это было одно из русел, соединявших Приаралье с Сарыкамышем.

Легкость воссоздания водного пути между Каспием и Аралом была обманчивой. Никому и теперь уже никогда не удастся возродить Узбой. Для этого в Приаралье нет достаточного количества воды.

При значительной площади — порядка 65 000 квадратных километров — Аральское море имело очень скромный объем — около 1100 кубических километров воды. Более точные оценки в рамках данной книги просто не имеют смысла, учитывая постоянную изменчивость водоема. Например, Л. С. Берг, вычисляя объем Арала двумя разными методами, в начале века получил две цифры: 1028 и 999,7 кубического километра. По площади, как он считал, море стояло на третьем месте в мире среди замкнутых водоемов, после Каспия и озера Верхнего в Северной Америке.

Позже была внесена географическая поправка, и Арал отошел на четвертое место, пропустив вперед еще озеро Виктория в Африке, площадью 68 000 квадратных километров. Соотношение площади и объема позволяет представить море в виде широкого мелкого блюда, окруженного горячими песками Туранской низменности. Для сравнения: Байкал имеет в 20 раз больший объем при вдвое меньшей площади!

Средняя глубина Арала в «нормальном современном» состоянии была 16 метров. С его поверхности ежегодно испарялся и испаряется слой воды примерно 90 сантиметров толщиной. Ясно, что для равновесного состояния расход должен быть равен приходу. Так оно и было — с более или менее выраженными колебаниями — вплоть до начала 60-х годов. Море получало в сумме около 61 кубического километра воды в год, причем на 90 процентов эта цифра обеспечивалась речным стоком и лишь на 10 процентов — атмосферными осадками, выпадающими над акваторией. Даже без учета перестроек радикального характера, связанных с возрождением Узбоя, периодические изменения водности региона немедленно выражались в колебаниях уровня «Синего моря».

По А. В. Шнитникову, изучавшему историю моря для проверки своей гипотезы многовековых изменений климата, размах колебаний уровня составлял 6 метров, если брать циклы продолжительностью около 2000 лет, и 3 метра для более мелких циклов. За период, обеспеченный достаточно надежными данными об уровне Арала, максимумы фиксируются в конце XVIII века (море на высоте 53 метров над уровнем Мирового океана) и в первой трети XX века (рекорд — 54 метра в начале 30-х годов). Низкое стояние моря фиксировалось в XIX веке с минимумами около 1820 и 1880 годов, когда уровень лишь немного превышал 50 абсолютных метров. Следовательно, если в целом для истории моря можно констатировать случаи падения уровня на 20—25 метров и роста на 3—4 метра, что сопоставимо с глубокой перестройкой ландшафтов в масштабе тысячелетий, то 3—4-метровые колебания вокруг среднего «современного» значения не выглядят чем-то необычным и могут происходить на протяжении жизни одного поколения.

В 1874 году автор первой гипсометрической карты России А. А. Тилло установил топографический репер на высоте 4,5 метра над уровнем Аральского моря. То как раз было время относительно низкого стояния моря. В 1901 году Л. С. Берг отыскал репер Тилло и убедился, что вода поднялась на 1,21 метра, потому что превышение репера над уровнем моря составило лишь 3,29 метра. Несложно подсчитать, что объем Арала за четверть века увеличился примерно на 75 кубических километров.

Мобильность моря хорошо иллюстрируется историей острова Токмак-Ата, который на современных картах Арала обозначен как полуостров Муйнак. Он привлекает внимание характерной песчаной косой длиной более 20 километров — Тигровым хвостом. В середине прошлого века А. И. Бутаков показал на своей карте Токмак-Ата островом. Это было подтверждено и более поздними исследованиями начала 70-х годов, во время присоединения Туркестана к России, хотя пролив, отделявший его от суши, к тому времени заметно обмелел. На картах 1889—1990 годов Токмак-Ата уже стал полуостровом. Однако со второй половины 90-х годов вода вновь начала подниматься, и вскоре пролив восстановился.

В XX веке, особенно в 30-е годы, остров активно размывался. Более того, соленая морская вода проникла даже в некоторые арыки на соседней дельте Амударьи, сделав их негодными для использования. Высокое стояние моря продолжалось вплоть до начала 60- х годов. Еще в 1955—1956 годах вода разъедала берег Муйнака со скоростью 5—8 метров в год. На рыбопромысловом пункте Сарыколь, в основании косы Тигровыи хвост, волны разрушили здание рыбного склада-ледника. Разрушительная деятельность моря была столь интенсивна, что для защиты Муйнака от наводнений начали строить большую дамбу — своеобразный микроаналог знаменитой дамбы вокруг Ленинграда. И — увы! — муйнакская дамба была построена. Ее создание было облегчено быстрым и необратимым

отступлением моря, вызванным разбором речных вод Средней Азии на орошение. На протяжении нескольких лет Муйнак полностью обсох, исчез даже соседний залив Аджибай; Тигровый хвост превратился в длинный песчаный вал посреди пустыни, а неподалеку на обсохшем дне и сегодня возвышается дамба, призванная защищать город от моря, которое отступило на десятки километров и едва ли вернется ...

60-е годы можно считать в жизни Арала переломными. В это время загадочная и почти детективная история его колебаний сменилась однозначно-директивной линией на усыхание и деградацию. Полным ходом шло освоение новых орошаемых территорий Средней Азии, и вода, предназначенная природой морю, расходилась по вновь построенным каналам и арыкам, орошала поля и пустыню.

Бессмысленная дамба среди песков стала символом и провозвестником новой эпохи.

Орешкин, Дмитрий Борисович.
Аральская катастрoфа / Орешкин Дмитрий Борисович - М. : Знание, 1990. - 46, [2] с. : ил. ; 20 см. - (Новое в жизни, науке, технике. Науки о Земле ; 2/1990). - ISBN 5070012010